Кулачные бои существуют у нас с незапамятных времен. В летописи по Никонову списку читаем: «...Себо не погански ли живем...бо играша уточена, и людей много множество, яко улихати друг друга позоры деюща от беса замышленаго дела».

Кулачные бои известны как игрища в честь богов, как элемент поминального ритуала. Слово «буй» (кулачный бой) было в древнерусской литературе эпитетом богатыря. Вспомним: «буй-тур» из «Слова о полку Игореве». Оно сохраняется и сегодня, хотя и в сниженном значении «буйный», «буянить».

Церковь решительно выступала против кулачных боев. В 1274 году митрополит Кирилл на соборе во Владимире предложил отлучать от церкви участников кулачных боев и боев палками, а убитых в таких боях не отпевать.
Эти правила внесены в Кормчую книгу и служили руководством для духовенства. Против боев выступил в XV в. митрополит Иона, а в XVI в. митрополит Даниил (1492—1547). По преданию Никона (1652) были сожжены полки, которыми новгородцы бились на мосту через Волхов.

Усилия были напрасны, но были сделаны попытки по меньшей мере упорядочить правила боев. Об этом гласит указ Екатерины I (1726 год). Указ устанавливает регламент боя. Принят и другой указ «О небытии кулачным боям без позволения полицмейстера. Указ предписывает желающим участвовать в таких боях, выбирать представителей, чтобы они сообщали полиции о времени и месте боя и несли ответственность за порядок. Полиция действительно боям не препятствовала, а порой даже была их зрителем. Иначе и быть не могло.

Кулачные бои прочно вошли в быт народа, отразили его менталитет и, вообще, несли в своей основе положительное начало. Не случайно указ Александра I запретить кулачные бои (1823 год) не был выполнен. «Как сходилися, собиралися Удалые бойцы...»

Схватки, как проба сил и воли, известны многим народам. Будь-то восточные единоборства, состязания на античных олимпиадах, бои гладиаторов, рыцарские поединки, бокс. В восточных единоборствах — это игра с элементами духовной философии; в античных олимпиадах — проявление индивидуальности; в боях гладиаторов — желание выжить; в боксе — жажда денег и славы. Русские кулачные прежде всего, закаляют тело, воспитывают волю, укрепляют дух общины. К тому же они — забава, потеха, а порой, и проба сил закадычных друзей. Такие бои впитали природу страны, опыт истории и быта народа — русские зимы, бездорожье, могучие реки, постоянные нашествия будь-то иноземцев, будь-то супостатов-соседей. И необходимость защищать себя, свой дом, свою семью, свою малую родину.

Бои проходили главным образом зимой, в святочные дни или в масляную неделю, а иногда и летом. Так сходились или один на один, или стенка на стенку. Шли улица на улицу, деревня на деревню. В стеношном бою отрабатывали совместные действия плечом к плечу, инициатива в действиях и личное умение будущих народных ополченцев — это была тренировка в условиях максимально приближенных к боевым. Неписаные правила были строги и справедливы: не бить по лицу, голове, бой вести до первой крови, лежачего на бить, убегающего не преследовать, в спину не бить, драться только лицом к лицу. В кулак, рукавицу тяжелые предметы не закладывать. За это преследовали. Толпа в таких случаях была беспощадна: и противники, и свои набрасывались на виновника, били нещадно «смертным боем».

В бою «сам на сам» порой сшибались закадычные друзья. Перед схваткой трижды целовали друг друга. После боя шли в кабак, где было «веселие пити». Бой начинали мальчишки. Затем они отходили прочь и в дело вступали взрослые. Начинался настоящий бой. «Стенки» сходились со страшным гулом, свистом, криками. Видно было, вспоминает очевидец, как два потока сшибались друг с другом, как они, точно волны колыхались, то отступая, то набегая друг на друга. Противники выискивали и вызывали на бой каждый себе равного. Победа одного из единоборцев иногда решала исход боя — противник бежал. Общая свалка принимала гомерические размеры, страсти разгорались и, наконец, одна из стенок стремительным натиском сламывала и обращала в бегство другую. И все это без злобы и ожесточения.

«Во время юношества, — вспоминал сенатор В. А. Инсаров, — я не знал ни одного случая, чтобы во время боев произошло какое-нибудь несчастье, например, изувечили бы человека, крепко зашибли и т. п. Когда бой оканчивался, все расходились по домам весело, дружески, как сходились».

«Дрались отчаянно, — вспоминал Ф. И. Шаляпин, тоже участник боев в Казани, — но в горячке яростной битвы никогда не нарушали установленных искони правил: лежачего не бить, присевшего на корточки — тоже, ногами не драться, тяжести в рукавицы не прятать». Бой и в самом деле превратился в праздник.

«По берегам реки, — вспоминает москвич М. Л. Назимов, — теснились огромные толпы зрителей, особенно из купечества и даже именитого. Приезжали в экипажах, многие, чтобы лучше видеть, становились на них или на скамьи, притаскиваемые из ближайших домов. Среди народа ходили сбитенщики, торговцы патоки с имбирем, гречевников, пшенников, пряников. Вся эта картина представляла грандиозное народное гуляние с турниром ...шли споры, заклады,... держали пари...»

Другое мнение высказал Н. Костомаров (1860): «...народ собирался на кулачные бои... — бились неистово, жестоко, и очень часто многие выходили (из боя) калеками, а других выносили мертвыми...»
Впрочем, и Костомаров признает, что такие бои способствовали развитию силы и ловкости, воспитывали воинские доблести. Н. Костомаров прав и в том и в другом случае. Вполне очевидно, что после многолюдного боя оставались тяжко побитые, увеченные и даже убитые. Иногда результатом мести, вражды. Иногда результатом слепого азарта, когда правила утрачивали силу. Но, вполне очевидно, и в этом случае Н. Костомаров даже более прав сравнительно с другим: «без бойца — нет венца».
Народ кулачные бои принимал, в русской литературе нет изображения протестов. Наоборот: «По окончании сраженья, Героя нашего ведут все с торжеством В питейный дом для угощенья». С симпатией писали и вспоминали о кулачных боях Державин, Горький, Леонов, Гиляровский, Шаляпин и многие другие. В том числе и харьковчане — Ф. О. Рейнгард, С. И. Кованько, В. Пашков, В.Н. Карпов.

---

Кулачные бои в Харькове

Традиции — лучший свидетель духовной общности народов. В Харькове кулачные бои именовали по харьковски — «кулачки». Сведения о кулачных боях в Харькове немногочисленны и состоят почти целиком из воспоминаний Ф.О. Рейнгарта, С.И. Кованько, В. Пашкова, собранных Багалеем из харьковских газет и В.П. Карпова. Эти воспоминания относятся к описанию боев, но не сообщают, а Багалей не комментирует, когда такие бои появились в городе, когда и почему сошли на нет.

«Харьковские губернские ведомости» (пока это единственная обнаруженная публикация) рассказывают об одном таком бое на Холодной горе в апреле 1908 г. Прекращение боев возможно, хотя и не главным образом связано с действиями полиции: вначале она только наблюдала, затем начала разгонять бойцов. Кулачные бои в Харькове не отличались от «классических» форм в других городах России. Те же неписаные правила, те же приемы боя, поединки закадычных друзей.

В.Пашков называет здесь крестьянина Рубана и горожанина Ковалева. Давали о себе знать социальные контрасты: город — окраина, ремесленники — мещане. В боях участвовали бурсаки, семинаристы, гимназисты, чиновники. И.Е. Репин вспоминал, как на кулачные бои в Харькове иногда приезжали чугуевцы. Пашков называет даже одного священника и унтер-офицера. «За Михайловской церковью, — вспоминает он, — великолепно дрался на кулаках гвардейский унтер-офицер, приходивший однажды зимой в отпуск к родным. Не раз он один разбивал и разгонял целую стенку. Гигантского роста и силач страшный. В красивом гвардейском мундире, фуражка набекрень... Как пойдет, бывало маршевым шагом, да свалит несколько дюжих человек в центре, так все уже бегут от него, что есть духу, а он остановится, смотрит на бегущих и смеется». Различия все же невелики, и кулачные бои в Харькове вполне могут быть отнесены к кулачным боям России. Воспоминания Рейнгарда, Кованько, Пашкова собраны Багалеем в его «Истории города Харькова» (т. II) и доступны читателю.

---

Кулачные бои в Харькове. Воспоминания В.Пашкова

---

Кулачные бои в Харькове. Воспоминания В. Карпова

Они почти неизвестны: первое издание — 1900 г., второе — 1933 г., тиражом 5300 экземпляров, что делает их сегодня библиографической редкостью.

«Кулачные бои, — вспоминает В.Н. Карпов, или как их называют в народе — кулачки, устраивались в то время очень редко. В праздничные дни зимою, когда солнце клонилось к западу и мороз начинал крепчать, в разных концах города собирался кучками народ и забавлял себя кулачным боем. Этот род забавы в те годы был общепринятым во всех городах земли русской, и поэтому я нахожу интересным описать кулачные бои, происходившие в Харькове...

...Кулачные бои были удовольствием обывателей г. Харькова. За Мариинским мостом на реке Нетече, ...там, где Кузнечный мост, на льду собирались кучками мальчишки и, как бы греясь на морозе, начинали угощать друг друга кулаками. При этом то один, то другой из мальчиков подбегал к прохожему и внезапно угощал его кулаком по чем пришлось. Получивший удар кулака бросался на мальчика, который быстро убегал и, таким манером, затягивал прохожего в кучу дерущихся. Таким способом толпа доходила до внушительных размеров.

Среди кулачных бойцов существовал даже особый язык, лаконичный и понятный лишь тем, кто считался заправским мастером. Так, например, дать блоку — это значило ударить в шею; пустить звонаря — значит дать удар в ухо; положить гриба в живот — значит дать удар в грудобрюшную преграду. Но на вышеупомянутых местах кулачные бои не были в славе. Их вообще называли куриными боями. Главная же арена кулачного боя всегда составлялась на льду р. Лопани, вблизи Ивановской левады. Там собиралась толпа, состоящая не только из молодежи, но и старики принимали участие в этих кулачных боях. И отличившийся когда-либо на таком кулачном бое делался известным, как герой, всем окрестным окраинам г. Харькова.
Так, кузнец с Ивановки Титько был признан всеми за бойца которому нет равных. Бои на Ивановской леваде назывались быками, и если кто был в бою на быках — значит, имел силу.

В дни рождественских праздников толпа нередко доходила до тысячи человек, так как ее составляли жители Холодной и Лысой гор, жители подгородного села Ивановки и все население...Клочковской улицы, Панасовки, Кацарской и Чеботарской улиц, кончая Конторской улицей. Жители нагорья и подгорья учавствовали в боях как бы две враждебные партии... Битвы иногда доходили до такого ожесточения, что стоны искалеченных и полуубитых потрясали воздух, и разогнать толпу уже не представлялось никакой возможности. В таких случаях выезжала пожарная и всю толпу обливали из труб водою до тех пор, пока народ не расходился. И тогда на оставленной толпой арене боя лежали люди, истекающие кровью, с подбитыми глазами и подбитыми челюстями...

Не обходились такие битвы и без того, чтобы кого-либо из обывателей намеренно не подбили так, что, пролежав некоторое время, умирал в цвете лет и сил. Слесарь Дюжинов сватался к дочери маляра Бунаковой, тогда как невеста была более расположена к пряничнику Ризовкину. ...Дюжинов подстроил так, что Ризовкин был сильно избит в кулачном бою и, прокашляв год, умер. Но были и случайные убийства. Так, однажды девица Мамкова, дочь сапожника, спасая своего жениха из горячей свалки, была убита ударом в висок и потоптана толпою.

...Был праздничный день масляной. Разгул народа принял широкие размеры, и полупьяная толпа...собиралась на льду у Ивановской левады для кулачного боя. Уже мальчики, отделившиеся в сторону, работали на расстоянии, заманивая прохожих. Кулачный бой крепчал. Толпа росла с небывалой быстротой, и в воздухе был слышен зловещий гул от увесистых кулаков и от падения тел... Вдали от боя, там и сям, стояли жены, сестры и матери бойцов, которые то всхлипывая, то плача и, осеняя себя крестным знамением, дополняли густоту красок сурового мотива картины...густая толпа народа. Точно одно чудовищно-бесформенное тело, с тысячью голов, волной колыхалось, передвигалось по льду то в одну сторону, то в другую сторону — то там, то здесь сидели и полулежали в снегу обессиленные бойцы с окровавленными лицами и помятыми боками...

Движимый неудержимой злобою к ненавистному сопернику, Захар Сорока выковал себе в кузне короткий и тупой гвоздь, с большою, в старинный пяток величиною, шляпкой, грибовидной формы. Зажимая тупой конец такого гриба в кулак и, таким образом, делая на вершине кулака, боец пускал это орудие в ход и, конечно, оставался победителем, хотя такие орудия шли вразрез с правилами кулачного боя и строго запрещались правилами кулачного права.

---

Место сбора потерянной обувки, слетевших картузов да и просто отдыха утомившихся кулачников.