Большую часть времени они проводят в уединении и неустанных молитвах в одном из двух десятков отдаленных друг от друга монастырей, в ските (их на Афоне двенадцать) или в одной из сотен келий. По преданию, Пресвятая Богородица, приняв благодать Святого Духа, отправилась на Кипр, но корабль попал в бурю и прибился к Афону. После ее проповедей местные язычники уверовали в Иисуса и приняли христианство. И хотя с тех пор Пресвятая Богородица считается покровительницей афонской монашеской общины, женщинам въезд сюда запрещен. Впрочем, дело, как объясняет один из монахов, не в каком-то злом умысле, а в слабости человеческой природы: «Стоит появиться здесь женщинам, и две трети из нас уйдут с ними и обзаведутся семьями».

Отказавшись от родных и удалившись от суетного мира, монах обретает новую семью, которая состоит из настоятеля монастыря и старца, с которым он делит келью. Тот становится его духовником и, как признался один из насельников Афона, «помогает выстроить собственные отношения с Христом». Уход из жизни духовника может стать серьезным испытанием для молодого монаха. Как, впрочем, и решение новообращенного вернуться обратно в мир – для старца. «Один ушел в прошлом году, и даже моего мнения не спросил. Так что, может, это и к лучшему, что он ушел», – грустно признался старец из монастыря Зограф.

Самые древние пристанища монахов (от древнегреческого μοnαχός – «одинокий») стали появляться в египетской пустыне в IV веке. Затем они распространились на Ближний Восток и Европу. Первые же свидетельства о монашеских поселениях на Афоне относятся к VII–VIII векам, а в IX веке здешнее монашеское братство по булле византийского императора Василия I получило полуостров в свое владение.

«Здесь собраны две тысячи судеб, и у каждого из нас свой путь к Богу», – говорит отец Максимос. Его собственный путь к аскезе начался в нью-йоркском Лонг-Айленде, где в юные годы он увлекался альтернативной музыкой, затем будущий отец Максимос преподавал теологию в Гарварде, а потом бросил все, чтобы «быть ближе к Богу».
 

Однако жизнь с уходом в монастырь вовсе не заканчивается. Ведь и под черной рясой монахи остаются теми, кем их создал Бог – людьми из плоти и крови. Хиппи из Австралии с мирским именем Питер стал не только отцом Иеротеосом, но и профессиональным баритоном хора Иверского монастыря. Отец Анастасиос почувствовал на Афоне тягу к живописи и теперь выставляет свои работы даже в далеких Хельсинки и Гранаде. Отец Эпифаниос взялся за восстановление древних виноградников скита Милопотам и сегодня поставляет в четыре страны первоклассное вино, производимое на современно оборудованном винном заводе. Кроме того, он издал на трех языках кулинарную книгу блюд монастырской кухни.

Характеры людей тоже принципиально не меняются. Одни – натуры независимые, предпочитающие жизни в общине уединенную келью на природе. Другие, как и в миру, эгоистичны или мелочны. Третьи творят добро и ищут, где оно востребовано более всего. Как отец Макариос из кельи Маруда близ города Карье, готовый поделиться с любым своей сменной одеждой, жильем и выдаваемыми ему на карманные расходы деньгами. «Истинная вера, – говорит этот 58-летний монах с удивительно живыми зелеными глазами, – дает свободу. И любовь».

Афонская община выжила лишь благодаря тому, что научилась приспосабливаться к переменам в окружающем мире, хотя и неохотно. Преподобный Афанасий, основавший Великую Лавру на Афоне в 963 году, сначала навлек на себя гнев отшельников тем, что его детище отличалось непривычным здесь великолепием архитектуры и богатством отделки. В штыки принимали монахи и прокладку дорог, появление автобусов, затем – электричества и сотовых телефонов. Последняя головная боль – Интернет. Но некоторые монастыри стали потихоньку выходить в киберпространство: заказывать запчасти к машинам, получать юридическую консультацию. Впрочем, и эти робкие попытки приветствуют не все. «Связь с внешним миром чрезвычайно опасна, – считает один из монахов. – Большинство насельников не знают даже о теракте 11 сентября».